* * *
В ложбине этой света мало,
Как в доме брошенном, сенях;
Всегда тут тишь и темь лежала
На корневищах и камнях.
Сюда ни конный и ни пеший:
Чащоба злая, лесовал;
И, вероятно, даже леший
С рождения здесь не бывал.
Тут и пичуге не поется,
И ягод не найдешь браслет...
Так и душа — когда замкнется —
Не верящая в Божий Свет.
* * *
Вот образы земли и виды:
Растения. Рыбы. Валуны.
Невечными мы рождены.
Здесь все не вечно. Нет обиды.
* * *
Не надо думать о смерти
Хотя б потому, что она
Придет не бумажкой в конверте, —
Лавиной... и жизнь сметена.
Последние эти стенания
И боли физической кнут...
Не бездна страшна — ожидание
Предсмертных последних минут.
Звук гибели грозен и резок, —
Тумана клубок... водоем...
Дал Бог тебе жизни отрезок,
Сосредоточься на нем.
* * *
Зеркальную любил я воду,
В тиши стоящий чернобыл.
Искал покой. Но антиподу
Покоя я любезен был.
* * *
Никто не покупает незабудки.
Старушка набрала их целый сноп.
Никто не покупает незабудки.
Да, покупатель нынче, видно, сноб.
Всем хочется и пышное, и яркое,
Чтоб отражалось праздником-мечтой,
А незабудки — это что-то жалкое
И пахнущее тиною речной.
Кокетки над тюльпанами забулькали,
Красавицы над розами визжат...
Никто не покупает незабудки,
Не выручила бабушка деньжат.
* * *
Часто нас судьба бьет громко,
Как шкодливого котенка.
* * *
Кто откровенен — сердцем наг,
Насмешек на него охота.
В поэте видят идиота
Любители житейских благ.
* * *
Шкаф красивый — ручной работы,
Без помарок подогнан, с любовью;
Кто его изваял-сработал,
Смастерил, наполнил собою?
Не оставил инициалов;
Взял и просто мелодию вылил,
И она в этом виде осталась,
Через годы прошла, не забыли.
Так же надо ваять строки
И не думать о вознаграждении.
Этим строкам давать жизнь только,
А награда тебе — их рождение.
* * *
Пишу занозисто, не тонко,
Не все стараюсь соблюдать.
Дойдут ли строчки до потомков?
Да стоит ли о том гадать.
Потомкам что до рококо,
От них мы будем далеко.
* * *
Не стоит совесть тормошить,
Менять тропу, привычку, тему.
У нас все служит только телу,
Оставив крохи для души.
* * *
В этом мире я пребываю.
И меня ближе к устью несет.
И собаке отпущен для лая
В этой жизни пространства кусок.
Никуда не уйти от участи,
Неразрывна ее сеть.
Вон в траве, сколько разной живности.
Копошиться мы созданы все.
* * *
Разочарования порыв, —
Байроном дохнуло неотступно,
Что-то на душе повисло крупно.
Недоступен скальпелю нарыв.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Стыд- - Eduard Schäfer Я не упоминал в страничке знакомства со мной, что моя христианская
жизнь была похожа на скалистые горы, где всё и прекрасные вершины и
смертоносные расселины.
Так получилось, что момент своего " обжигания " я не осознал, считая,
что это Бог меня оставил...
В общем, я оказался,как бы не было мне больно это писать, в тюрьме.
Мне дали 6-месяцев, из которых я отсидел, по милости Божией только
3 месяца. В момент моего заключения я всё осознал, понял все свои
ошибки, а самое главное я ещё крепче полюбил Бога.
У меня было много знакомств с заключёнными, я честно им рассказывал
о себе и моих отношениях с Богом,после этих бесед многие стали тянуться к Богу, к поиску истины...
Однажды, будучи уже долгое время на свободе, я поехал с братьями
отвозить одного гостя в другой город, в тот в котором я сидел, не
заметно для себя ,я оказался в районе , который прославился своей
преступностью. Мы вышли из машины, чтобы проводить брата до дома,
на какое-то время мы остановились и краем глаза на углу улицы, который
оказался "точкой" я увидел, парня с которым был в одной тюрьме,
он был "дилер". Он стоял, вид его был измучен, он смотрел в мою сторону, ища моего взгляда, видно, что он хотел со мной поговорить,
но я молча отвернулся, потом мы сели с братьями в машину...
Приехав домой я открыл Слово Божие, мне открылись вышестоящие места песания, я упал на колени долго рыдал и каялся.
Я был много раз в том городе, в том районе, но того человека я больше
не видел, и если бы Господь дал мне вновь с ним встречу, подойдя к нему, в первую очередь я бы сказал:" Прости меня, Гена..."
